что я даже в Уфе не был, матушка, а вы говорите – Уффици!

– Случалось и на юге Европы, – слукавил Рыба. – Но я все же предпочитаю Скандинавию. Зелень, чистый воздух и все такое… Опять же – экология хорошая.

– А я люблю континентальную Европу, прожила там несколько чудесных лет. Я и сейчас по ней скучаю. Иногда мне снятся пейзажи Тосканы… А вам не снятся?

– Нет.

– А что вам снится?

– Снится? Разное…

– А чаще всего?

Чаще всего Рыбе снились внеплановые визиты пожарников и СЭС, пересушенные утки в сметане, чернослив с косточками в том месте, где он должен быть без косточек; и еще то, что умудренный опытом повар А. Е. Бархатов вместо соли бухает в борщ кальцинированную соду. После подобных кошмаров Рыба-Молот просыпался в холодном поту, выпивал полчайника кипяченой воды и, чтобы отвлечься и унять сердцебиение, принимался за чтение оставшихся в наследство от жен тупых женских журналов.

Потому что мужские для успокоения не годились.

– Чаще всего мне снится природа, – осторожно сказал Рыба. И, помолчав, добавил: – Красивая природа. Фиорды. Скалы.

– Как романтично!

– Море.

– Обожаю море!

– Чайки. Паруса.

– Обожаю паруса! Я и сама хожу под парусом.

– Где? Здесь?

– Ну что вы! Ходить под парусом здесь – невозможно, нежелательно и глупо. Как и делать множество других приятных и просто нормальных вещей. Я хожу… Ходила под парусом в Европе. Мой первый муж, испанец, был заядлым яхтсменом. И членом королевского яхт-клуба. Наша яхта называлась «Гваделупе Мари`тима» – в честь одной святой, не помню уж, чем там она отличилась. После развода я ее отсудила. Яхту, а не святую, разумеется.

– Значит, у вас есть яхта?

– Есть. Стоит себе как миленькая в яхт-клубе города Аликанте. Это недалеко от Валенсии. Заглядывали в Валенсию?

– Нет, до Валенсии я так и не добрался..

– Иногда мне снится Валенсия. И Аликанте, и яхт-клуб, и драгоценная моя яхточка… И драгоценные мои виноградники под Фраскати! Это в Италии. Не Тоскана, конечно, но тоже симпатичное местечко.

Еще и виноградники! Как можно, имея виноградники и яхту, обречь себя на жизнь у Полярного круга?

– Виноградники я отсудила у второго своего мужа…

– Итальянца?

– Да.

– Как же вы оказались здесь, в Салехарде?

Вопрос застал Веру Рашидовну врасплох.

Мечтательное выражение чулком сползло с ее лица, уступив место некоторой растерянности.

– Честно говоря, я не припомню… Наверное, у меня были веские основания, чтобы здесь поселиться. И даже скорее всего…

– Скорее всего, вы вышли замуж в третий раз, – подсказал Рыба.

– Точно! – Вера Рашидовна стукнула себя по лбу. – Я вышла замуж! И поскольку мой муж родом из этих краев и в Европе прижиться не смог… Пришлось перебраться сюда.

– Вы прямо жена декабриста! Добровольно сменить средиземноморское тепло на вечную мерзлоту – не всякому под силу.

– Кстати, а зачем я это сделала?

– Что именно? – не понял Рыба.

– Сменила тепло на мерзлоту…

– Вы же сами сказали – веские основания, муж…

– Да-да, конечно. – Растерянность Веры Рашидовны была не чем иным, как личинкой, которая вот-вот трансформируется в куколку недоумения, а уж какое взрослое насекомое вылупится из куколки – одному богу известно. Может быть – ярость и желание все немедленно изменить, а может – чего похлеще…

– А как вы познакомились со своим нынешним мужем? – Рыба задал самый невинный вопрос из всех возможных. И снова получил маловразумительный ответ:

– Ну, как люди знакомятся… Познакомились, и все тут. Я смутно помню этот момент. А не должна бы… Ведь не должна?

– У всех по-разному, – дипломатично заметил Рыба.

– Безусловно, я помню, что влюбилась практически с первого взгляда…

Рыба тотчас представил себе Николашу, его малый рост, неопределенную, битую мелкой оспой и как будто смазанную жиром физиономию, жесткие черные волосы, узкие щелки глаз. Влюбиться в такого, да еще с первого взгляда, да еще будучи роскошно-порнографической акулой, избалованной вниманием гораздо более сексуальных мужчин и поднаторевшей в судебных тяжбах… Это что-то из области фантастики или народных сказов, отличающихся известной долей иррациональности.

– …не смогла устоять… А перед чем, собственно, я не могла устоять?

– Перед недюжинным умом?

– Хм-м…

– Перед редкими душевными качествами?

– Уф-ф…

– Перед активной социальной позицией? Недаром ваш муж является депутатом…

– Хх-а! – Левое веко Веры Рашидовны дернулось в унисон с кончиками губ. – Это ведь я сделала его депутатом, потому что ему очень хотелось им стать. А знаете, сколько я за это заплатила?.. Можно было бы купить еще одну яхту в пару к «Гваделупе Маритима»! Ну, скажите мне, зачем я это сделала?

– Потому что влюбились практически с первого взгляда, – напомнил Рыба.

– Да-да… А все остальное скрыто туманом.

Туманом, вот именно. Вернее было бы назвать туман дымом, из которого с легкостью лепятся физиономии волков и оборотней. Вот он – ключ к разгадке мезальянса! Но Рыба-Молот не торопился вставлять ключ в замок, затем пробираться в темницу, где была заточена девица-красавица Вера Рашидовна, и открывать ей глаза на происходящее. Тем более что принесли горячее и соус «Болванский Нос» к нему.

«Болванский Нос» оказался бесхитростным соединением майонеза и томатного кетчупа, смешанных в пропорции 1:1.

– Что это такое, милейший? – спросил Рыба у официанта, поболтав ложкой в субстанции нежного розового цвета.

– Что заказывали.

– Я заказывал соус. А вот это… Это не соус. Это дрянь какая-то.

– А народу нравится, – парировал официант.

– Народу и лапша «Доширак» нравится, что с того? Вы же лапшу «Доширак» не подаете…

– Почему не подаем? Очень даже подаем. Самое популярное из первых блюд.

– Ыы-х! – выдохнул из себя Рыба, покачнувшись на стуле. – Теперь я понял, почему ваш псевдосоус так называется. Вы оболваниваете посетителей. Водите их за нос.

– Пошел ты, грамотей! Хрен моржовый! Не нравится – не жри, – лениво бросил наглец-официант и отчалил от столика прежде, чем Рыба нашелся с ответом.

Ситуация выглядела крайне неприятной: мало того что какая-то гнусная обслуга макнула Рыбу-Молота в дерьмо, – она сделала это при женщине! Варианты развития событий виделись Рыбе следующим образом: